Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Баш:
xxx: вечно можно смотреть на три вещи
ххх: это на правую сиську, на левую сиську и на две сиськи сразу

Мне кажется, это можно сделать девизом моего прошлого вечера.

@темы: деффка-дура, люди, рандомная цитата с баша

---

Наконец-то возвращается то состояние, которое у меня прошло из-за слишком ярких впечатлений от Японии и БСГ.
Надеюсь, скоро ухвачу эту ниточку, встану на этот путь, пойду на зов...
Когда мы говорили на эту тему с Ильясом, он сказал, что это похоже на трип. В очередной раз поняла, что наркотики мне не нужны не в каких вариациях - я и без грибов и кислоты познаю себя...

@темы: неадекват

---

1. Вы отмечаетесь у меня в комментариях c желанием поиграть.
2. Я выбираю три ваших интереса, указанных в профиле.
3. Выбранные интересы вы иллюстрируете у себя картинками.

От  -Лис-:

Фанфикшн


глинтвейн


я_хорек_и_мне_все_пофиг

@темы: мобы

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Хочу есть, есть нечего.
То есть... есть всякие творожки, цветная капуста, но я МЯСА, блин, ХОЧУ.
Почему-то дико хреново себя чувствую. Ничего полезного не делала, а вот.
За Л.Ю. никак не сесть.

@темы: жалобы

---

Что-то накатило.
Хочу обратно в Японию.

@темы: деффка-дура, ниппония

---

Список лучших книг на 2010 год. Жирным - то, что читала.


1. Властелин колец, Дж. Р. Р. Толкиен
2. Гордость и предубеждение, Джейн Остин
3. Темные начала, Филипп Пуллман
4. Автостопом по Галактике, Дуглас Адамс
5. Гарри Поттер и кубок огня, Дж. Роулинг
6. Убить пересмешника, Харпер Ли
7. Винни-Пух и все-все-все, А. Милн
8. 1984, Дж. Оруэлл
9. Лев, ведьма и платяной шкаф, К. Льюис
10. Джейн Эйр, Ш. Бронте
11. Уловка-22, Джозеф Хеллер
12. Грозовой перевал, Эмили Бронте
13. Пение птиц, Себастьян Фолкс
14. Ребекка, Дафна дю Морье
15. Над пропастью во ржи, Д. Сэллинджер
16. Ветер в ивах, Кеннет Грэм
17. Большие надежды, Чарльз Диккенс
18. Маленькие женщины, Луиза Мэй Элкотт
19. Мандолина капитана Корелли, Луи де Берньер
20. Война и мир, Лев Толстой
21. Унесенные ветром, Маргарет Митчелл
22. Гарри Поттер и Философский камень, Дж. Роулинг
23. Гарри Поттер и тайная комната, Дж. Роулинг
24. Гарри Поттер и узник Азкабана, Дж. Роулинг
25. Хоббит, Дж.Р.Р. Толкиен
26. Тесс из рода д'Эбервиллей, Томас Харди
27. Миддлмарч, Джордж Элиот
28. Молитва об Оуэне Мини, Джон Ирвин
29. Гроздья гнева, Джон Стейнбек
30. Приключения Алисы в стране чудес, Льюис Кэррол
31. Дневник Трейси Бикер, Жаклин Уилсон
32. Сто лет одиночества, Габриэль Гарсиа Маркес
33. Столпы Земли, Кен Фоллетт
34. Дэвид Копперфильд, Чарльз Диккенс
35. Чарли и шоколадная фабрика, Роальд Даль
36. Остров сокровищ, Роберт Льюис Стивенсон
37. Город как Элис, Невил Шют
38. Убеждение, Джейн Остин
39. Дюна, Франк Герберт
40. Эмма, Джейн Остен
41. Энн из Грин-Гейблс, Л.М.Монтгомери
42. Уотершипские холмы, Ричард Адамс
43. Великий Гетсби, Ф.Скотт Фитцжеральд
44. Граф Монте-Кристо, Александр Дюма
45. Возвращение в Брайдсхед, Ивлин Во
46. Ферма, Джордж Оруэлл ("Скотный двор")
47. Рождественская песнь в прозе, Чарльз Диккенс
48. Вдали от обезумевшей толпы, Томас Харди
49. Спокойной ночи, мистер Том, Мишель Магориан
50. Семейная реликвия/Искатели раковин, Розамунда Пилчер
51. Тайный сад/Сокровенное место, Френсис Ходжсон Бернетт
52. О мышах и людях, Джон Стейнбек
53. Противостояние, Стивен Кинг
54. Анна Каренина, Лев Толстой
55. Подходящий жених, Викрам Сет
56. БДВ, или Большой и Добрый Великан, Роальд Даль
57. Ласточки и амазонки, Артур Рэнсом
58. Черный красавчик, Анна Сьюэлл
59. Артемис Фаул, Йон Колфер
60. Преступление и наказание, Федор Достоевский
61. Крестики-нолики, Мэлори Блэкмен
62. Мемуары гейши, Артур Голден
63. Повесть о двух городах, Чарльз Диккенс
64. Поющие в терновнике, Колин Маккалоу
65. Морт - ученик Смерти, Терри Пратчетт
66. Далекое волшебное дерево/Тайна волшебного дерева, Энид Блайтон
67. Волхв, Джон Фаулз
68. Добрые предзнаменования, Терри Пратчетт и Нил Гейман
69. Стража! Стража! Терри Пратчетт
70. Повелитель мух, Уильям Голдинг
71. Парфюмер, Патрик Зюскинд
72. Филантропы в рваных штанах, Роберт Тресселл
73. Ночная стража, Терри Пратчетт
74. Матильда, Роальд Даль
75. Дневник Бриджет Джонс, Хелен Филдинг
76. Тайная история, Донна Тарт
77. Женщина в белом, Уилки Коллинз
78. Улисс, Джеймс Джойс
79. Холодный дом, Чарльз Диккенс
80. Двойняшки, Жаклин Уилсон
81. The Twits, Роальд Даль
82. Я захватила замок, Доди Смит
83. Дыры/Отверстия/Колодцы, Луи Сачар
84. Горменгаст, Мервин Пик
85. Бог мелочей, Арундати Рой
86. Вики-ангел, Жаклин Уилсон
87. О дивный новый мир, Олдос Хаксли
88. Неуютная ферма, Стелла Гиббонс
89. Волшебник, Раймонд Фэйст
90. В дороге, Джек Керуак
91. Крестный отец, Марио Пьюзо
92. Клан пещерного медведя, Жан М. Ауэл
93. Цвет волшебства, Терри Пратчетт
94. Алхимик, Пауло Коэльо
95. Кэтрин, Аня Сетон
96. Каин и Авель, Джеффри Арчер
97. Любовь во времена холеры, Габриэль Гарсиа Маркес
98. Влюбленные девчонки, Жаклин Уилсон
99. Дневники принцессы, Мэг Кэбот
100. Дети полуночи, Салман Рушди
101. Трое в лодке не считая собаки, Дж. К. Джером
102. Малые Боги, Терри Пратчетт
103. Пляж, Алекс Гарланд
104. Дракула, Брэм Стокер
105. Точка отсчета, Энтони Горовитц
106. Записки Пиквикского клуба, Чарльз Диккенс
107. Громобой, Энтони Горовитц
108. Осиная фабрика, Ян Бэнкс
109. День шакала, Фредерик Форсайт
110. Разрисованная мама, Жаклин Уилсон
111. Джуд Незаметный, Томас Харди
112. Тайный дневник Адриана Моула, 13 лет, Сью Таунсенд
113. Жестокое море, Николас Монсаррат
114. Отверженные, Виктор Гюго
115. Мэр Кастербриджа, Томас Харди
116. Рискованные игры, Жаклин Уилсон
117. Плохие девчонки, Жаклин Уилсон
118. Портрет Дориана Грея, Оскар Уайльд
119. Сегун, Джеймс Клэвелл
120. День Триффидов, Джон Уиндем
121. Лола Роза, Жаклин Уилсон
122. Ярмарка тщеславия, Уильям Теккерей
123. Сага о Форсайтах, Джон Голсуорси
124. Дом из листьев, Марк Данилевски
125. Библия ядовитого леса, Барбара Кингсолвер
126. Мрачный жнец, Терри Пратчетт
127. Ангус, ремни и конкретные обжимашки (признания Джорджии Николсон), Луиз Рэннисон
128. Собака Баскервиллей, Артур Конан-Дойл
129. Одержимость, А. С. Байатт
130. Мастер и Маргарита, Михаил Булгаков
131. Рассказы служанки, Маргарет Этвуд
132. Дэнни - чемпион мира, Роальд Даль
133. К востоку от рая, Джон Стейнбек
134. Лечение Джорджа Марвелуса, Роальд Даль
135. Вещие сестрички, Терри Пратчетт
136. Цвет лиловых полей/Цвет пурпура, Элис Уокер
137. Санта-Хрякус, Терри Пратчетт
138. 39 ступеней, Джон Бьючэн
139. Девчонки в слезах, Жаклин Уилсон
140. Вечеринка с ночевкой, Жаклин Уилсон
141. На Западном фронте без перемен, Эрих Мария Ремарк
142. В хранилищах музея, Кейт Аткинсон
143. Высокая верность, Ник Хорнби
144. Оно, Стивен Кинг
145. Джеймс и гигантский персик, Роальд Даль.
146. Зеленая миля, Стивен Кинг
147. Мотылек, Анри Шарьер
148. К оружию! Терри Пратчетт
149. Хозяин морей, Патрик О'Брайан
150. Ключ скелета, Энтони Горовитц
151. Роковая музыка/Соул - музыка для души, Терри Пратчетт
152. Вор времени, Терри Пратчетт
153. Пятый слон, Терри Пратчетт
154. Искупление/Расплата, Йен МакЮэн
155. Секреты, Жаклин Уилсон
156. Серебряный меч, Йен Сьерраильер
157. Пролетая над гнездом кукушки, Кен Кизи
158. Сердце тьмы, Джозеф Конрад
159. Ким, Рэдьярд Киплинг
160. Вышивка крестиком, Диана Габальдон
161. Моби Дик, Герман Мелвилл
162. Речной бог, Уилбур Смит
163. Закатная песня/Песнь заката, Льюис Грассик Гиббон
164. Корабельные новости, Энни Прул
165. Мир по Гарпу, Джон Ирвин
166. Лорна Дун, Ричард Блэкмор
167. Девчонки гуляют допоздна, Жаклин Уилсон
168. Далекие шатры, Мери Маргарет Кей
169. Ведьмы, Роальд Даль
170. Паутина Шарлотты, Э.Б. Уайт
171. Франкенштейн, Мэри Шелли
172. Они играли на траве, Терри Венейблес и Гордон Уильямс
173. Старик и море, Эрнест Хэмингуэй
174. Имя розы, Умберто Эко
175. Мир Софи, Йостейн Гаардер
176. Дитя из мусорного ящика, Жаклин Уилсон
177. Фантастический мистер Фокс, Роальд Даль
178. Лолита, Владимир Набоков
179. Чайка по имени Джонатан Ливингстон, Ричард Бах
180. Маленький принц, Антуан де Сент-Экзюпери
181. Дитя из чемодана, Жаклин Уилсон
182. Оливер Твист, Чарльз Диккенс
183. Сила единства, Брюс Куртене
184. Сайлас Марнер, Джордж Эллиот
185. Американский психопат, Брет Истон Эллис
186. Ничейный дневник, Джош и Уидон Гроссмиты
187. На игле, Ирвин Уэлш
188. Мурашки/Ужастики, Р.Л. Стайн.
189. Гейди, Джоанна Спири
190. Сыновья и любовники, Д. Лоуренс
191. Невыносимая легкость бытия, Милан Кундера
192. Мужчина и мальчик, Тони Парсонс
193. Истина, Терри Пратчетт
194. Война миров, Герберт Уэллс
195. Заклинатель лошадей, Николас Эванс
196. Отличное равновесие, Рохинтон Мистри
197. Ведьмы переходят границы, Терри Пратчетт
198. Король былого и грядущего, Теренс Уайт
199. Очень голодная гусеница, Эрик Карл
200. Цветы на чердаке, Вирджиния Эндрюс

Судя по всему, это список не лучших, а самых читаемых. Тем не менее как ж мало я из этого читала (

@темы: книги

---

Через 13 часов контрольная по кандзи.
Проверено - выучить 300 кандзи за ночь вполне реально.
А мне надо выучить около ста (половину грейда я все-таки знаю).
А теперь учить и еще раз учить.

---

Флешмоб )

Вы отмечаетесь, я выдаю вам пять цитат, а вы у себя пишете, с кем из ПЧ и Избранных они у вас ассоциируются. И вы мне тоже выдавайте =)

От Nerwende
1. Для тебя горят у леса глаз огни... Ay_16r
2. Сигары — это балласт, радость моя. Просто балласт. Если бы он не держался за сигару, он бы оторвался от земли. Ilisiel
3. Помнишь, как одинм коробком на троих растопили весь лед и уплыли домой... Фредерика Беата А то мы моооожем ^___^
4. Если по ночам болит голова, значит - крепкий чай или палача От тут, пожалуй, только с собой ассоциации)
5. Не знали вы, что я в сплошном думу, в развороченном бурей быте с того и мучаюсь, что не пойму, куда несет нас рок событий Антошка без гармошки и с придурью немножко

От Ганс Зиммель
Победителей не судят, проигравших не вспоминают. Тэйми
Умный всегда опасается. Nedward_of_the_Montenegro Вот хз почему)))
Еретик вырастает из бездельника. Ганс Зиммель =Р
Если в жизни нет удовольствия, то должен быть хоть какой-нибудь смысл. niakris84
Я понимаю, что очень обидно жить, когда нет почвы под ногами, но ее нет! Ни с кем ассоциаций нет. Вообще.

От -Лис-
1. "И ты скажешь мне тогда: "Здравствуй, моя иллюзия. Здравствуй, мой маленький Наполеон..." (с) Крематорий Nedward_of_the_Montenegro Иногда мне кажется, что человек, так взрывающий мой мозг, просто не может существовать на самом деле.
2. "Слушай, как снег отвечает молчанием, Слушай, с тобой говорит тишина..." (с) Йовин _Runa Сразу вспоминается поезка в Норвегию ^_^
3. "На сердце - осеннее небо, которое сам себе выбрал..." (с) Lumen Ilisiel
4. "Только помни,
Ты будешь один,
И на самом краю,
Только помни,
Что правда всегда победит,
Даже если погибнет в бою.
Береги каждый день
Пока ты живой
И пока твой ангел с тобой,
Пой."
Ганс Зиммель
(с) Машина Времени
5. I'm reading your letters
I hope you are mine.
You say that you're always fine,
But if you feel sad you can reach me online
(с) Brainstorm
Фредерика Беата You can reach me anytime

@темы: мобы

---

Ну почему я не умею работать с графикой?..
Хочу новые обои. И чтобы с Наримия Хироки ^___^

@темы: деффка-дура

---

Кто говорил, что мне не нравятся японские мальчики? Ну, я говорил. Ну, не нравились. И сейчас вроде тоже.
Но он такой няняня!
Строит мордочки, улыбается искренне (в отличие от большинства японцев).

Кажется, я влюбился.
*Пошла качать еще дорамы с его участием*

@темы: деффка-дура

---

Рандомная цитата с баша:

xxx: ну и что ты чувствуешь к человеку который тебя любит?
yyy: сочувствие!)

А теперь спать.

@темы: деффка-дура, фразы, рандомная цитата с баша

---

Внезапно осознала, что надо на завтра прочитать "Государя" Макиавелли. Интересно, успею или меня срубит?..

@темы: учеба

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Удивительно, с каким удовольствием я перечитываю Хайнлайна.
Я примерно помню, чем все закончится, язык вроде прост и незамысловат, а удовольствия - море! Это я "Космический патруль" перечитала, да
А еще благодаря философу открыла для себя Кафку. Весьма и весьма ^^

@темы: книги

---

Ваш Кодекс Жизненных Принципов :

Выбирать соперника сильнее себя и радоваться как ребенок,одерживая победу. Отречься от неугодных,приближать верных. Презирать лицемерие и говорить правду в глаза,вне зависимости от последствий.

Пройти тест

Про правду - это точно, да и остальное неплохо)

@темы: тесты

---

баш

Вас расстраивает, что ваш ребёнок проводит целый день за компьютером?
Вас беспокоит разрушительное влияние окружения на ребёнка?
Вас волнует будущее вашего ребёнка?
Новопассит! и отъебитесь от ребенка!

@темы: фразы, рандомная цитата с баша

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

12.10.2010 в 17:50

Пишет  Ведущий Тебя За Собой:

"Лечение" детей по поводу сексуальных "приставаний" в США
Предписанное правоохранительной системой лечение детей по поводу сексуальных приставаний может быть хуже самой "болезни".

...Каждую среду я занимаю свое место в подвальном помещении без окон, среди 25 рассаженных по кругу людей. Стулья металлические, жесткие и холодные, но нам здесь плохо не от физического неудобства. Присутствует восемь мальчиков-подростков и два терапевта, остальные родители, бабушки и дедушки. Всем нам уже который месяц предписаны эти муторные, тягостные собрания. Я заболеваю за несколько часов накануне и болею весь следующий день, я не могу спокойно спать, есть, разговаривать. Эти мальчики, включая моего сына, половые преступники. А мы, их родители, соучастники, хотя нелегко определить, соучастники чего. Я недавно спросила своего 14-летнего сына, что он понял после мучительных событий последнего года, и он сказал: «Я понял, что секс это плохо. Я больше не хочу о нем думать.»

Несколько месяцев назад мне на работу позвонил школьный консультант и сказал, что должен сейчас встретиться со
мной. Когда он вошел в кабинет, я приготовилась к самому страшному что мой ребенок попал в больницу, что он
погиб. Но услышала нечто неожиданное: мой старший сын признался в сексуальных приставаниях к моему младшему
сыну, который моложе на несколько лет. На судейском жаргоне он «дал показания», то есть дал вытянуть из себя
разоблачительные подробности. Я почувствовала дурноту, как будто начала кувырок назад и не могу остановиться.
Меня бросало из эмоции в эмоцию, я то сердилась на сына, то негодовала на зло, которое творилось, как принято
говорить, «с добрыми намерениями».

На следующий день в школу нагрянула полиция и произвела арест. Я примчалась в тот момент, когда его увозили, съежившегося мальчика между двумя вооруженными мужчинами в синей форме. Дальнейшее можно описать как все более глубокое втыкание все более тупого и грязного ножа во все более страшную рану.

Его продержали в тюрьме три недели. (!)
На первое свидание, тем же вечером, я пришла вся оцепеневшая; я думала, что у меня не осталось слез. Я принесла ему книгу, которую он читал. Я нажимала кнопки дверных звонков и переговорных устройств, ждала перед закрытыми дверями, разговаривала через толстое стекло с грубыми, равнодушными охранниками. Книгу запретили, без объяснений, и слезы вернулись - и оказалось, что слезы здесь только захлопывают двери и закрывают лица. Когда я успокоилась, мне дали 20 минут на то, чтобы поговорить с ним.

Он вышел, одетый в линялую, не по росту спецовку, бледный и недоумевающий, и мы прижались друг к другу в переполненой комнате, набитой другими родителями и мальчиками; некоторые были шумные и наглые, другие тихие и подавленные. Я ходила на все разрешенные свидания - а разрешались они не каждый день, - и каждый раз после моего ухода его обыскивали, раздевая догола. Он рассказывал мне об остальных мальчиках, которые хвастались своими делами - угоном машин, изнасилованиями и ограблениями. Он рассказывал мне о лекарствах, которые здесь используются для отдыха - я о таких раньше не слыхала. Он пересказал несколько фильмов категории «R», которые посмотрел в заключении - фильмах с насилием, которые я ему не разрешала смотреть, потому что он слишком мал. Он описал многочасовые психиатрические обследования, анализы крови, допросы. Он жаловался на питание и на скуку, беспокоился о пропущенных занятиях в школе, обсуждал все на свете, кроме того, что случилось, своих адвокатов и предстоящего суда.
Еще я разговаривала с адвокатами.

Я выписывала крупные чеки. Никто не задавал вопросов о младшем мальчике - жертве. Двое вооруженных полицейских в форме спросили его в первый день, было или не было. После этого никто о нем не вспоминал. Никто не предлагал, чтобы его осмотрел врач или чтобы с ним побеседовал детский консультант. Никто не допрашивал ни меня, ни мужа, никто не побывал у нас дома. Я сама нашла для нас адвоката, сама отвела младшего сына к врачу - который не нашел никаких физических признаков сексуальных приставаний - и к детскому консультанту. С нами ни разу не встретился прокурор округа, который вел дело.

Мой старший сын оставался в тюрьме. Было назначено одно, потом другое слушание по изменению меры пресечения, и оба раза они отменялись без объяснений. Я заблудилась в лабиринте, где мне врали по телефону, где мои заявления теряли, где мои заявления оставляли без ответа, где меня футболили от одного начальника к другому. Я стала пугливой и подозрительной, и подбегая к окну посмотреть на каждую машину, замедлившую ход у нашего дома, при каждом телефонном звонке и при каждом звонке в дверь я думала, что сейчас нагрянут вооруженные люди в синей форме, которые уведут нашего второго сына. Я не знала, что предпринять и к кому обратиться. Я боялась рассказать друзьям. Мы сидели в холле суда перед третьим назначенным слушанием в состоянии полного ужаса. Я спросила у регистратора в коридоре, чего нам ожидать. Она посмотрела график слушаний - напротив имени моего сына значилось "содомия", - и сказала равнодушно: «Этого посадят на много лет. Как пить дать.» Адвокат по детским делам вышел из своего кабинета, нагнулся к нам и сообщил, что это слушание тоже отменили. По протесту прокурора округа. Я заплакала. Мой муж сидел тихий и неподвижный.

- Я не знаю, что нам делать, - прошептала я. - Скажите, что мне делать.
Он отвернулся и пошел прочь. - Я не могу разговаривать с вами, пока вы плачете, - бросил он.

Детали того, что чем занимались два моих сына, не слишком отличались от того, что я сама в свое время проделала из чистого любопытства с моим братом. Но для многих это лишь подтверждает, что я не в состоянии здраво судить о ситуации. С самого начала несколько человек объявили, что я «по всей вероятности» сама являюсь жертвой вытесненной сексуальной агрессии. Почему? Потому что встала на сторону сына, вместо того чтобы от него отречься. Потому что хотела остаться его матерью. Потому что протестовала против бесконечных повторений процедуры «признания». Потому что объявила травмирующим судебное разбирательство. В этом особом мире кто не с нами, тот против нас. Либо ты на стороне жертвы, либо на стороне преступника; посередине места нет. Любое сомнение - предательство. Между моими сыновьями имели место поцелуи, прикосновения и оральный контакт («содомия»). Было много разглядывания. Не было проникновения, применения силы, запугивания. Между ними несколько лет разницы; контакты продолжались несколько недель. Мой младший сын признался со слезами, что ему это нравилось, и ему очень жаль, что он втянул брата в такие непрятности. Я в конце концов поделилась с несколькими друзьями, и все меня спрашивали, как будто я должна это знать, в чем разница между приставанием и детской игрой в секс.

- Господи, да мы с братом и не такое делали, - сказал один из друзей, и описал в подробностях, чем они занимались с братом.
- Да, а что тут такого? - спросил другой.
- Плохо, что вы живете не в Европе, - посочувствовал третий друг, много путешествовавший.

Я не уверена, что мне от этого стало легче - я до сих пор не решила, что я на самом деле думаю о происшедшем как мать, не оглядываясь на кафкианский суд. По-моему, между мальчиками слишком много лет разницы, чтобы считать это просто детской игрой в секс. Это продолжалось слишком долго, неделями. Я не уверена, что имело место приставание, я уверена, что не было преступления, но я не уверена, как следует это назвать. Как бы страстно я ни желала, чтобы этого не случилось, я все же не уверена, что это так ужасно, как многие думают.

Я не могла поделиться этими сомнениями на собраниях по средам, с судьей, вообще ни с кем, не ставя под угрозу всю семью. Хотя я втайне полагаю, что это лечение хуже болезни, я стараюсь не проговориться. Я знаю, что половина народу, кормящегося в сфере «сексуальных приставаний к детям», как они это называют, сочтет меня тогда жертвой, агрессором или и тем, и другим.

Каждый мальчик в нашей терапевтической программе должен «признаваться», снова и снова, перед нами всеми. Такое публичное признание не просто считается полезным - оно считается показателем движения по пути исправления, готовности признать ответственность за свои преступления. Некоторые из рассказов просто невозможно слушать; столько в них принужденности, лжи и отпирательства.

Среди этих мальчиков, у которых начала пробиваться борода, но еще не прошла детская пухлость, есть разные люди, некоторые способны на многое. Я понимаю, почему здесь оказался мальчик, совершивший изнасилование; я понимаю, почему здесь оказался мальчик, совершивший проникновение в маленького ребенка. Я скорее не понимаю, почему здесь оказался мальчик, который единственный раз в жизни потрогал гениталии своей сестры - но я вижу, что всех сюда смели одной метлой. В глазах света все они теперь - обидчики детей, и это непростительный грех, нестираемое клеймо.
Я теперь много прочитала об инцесте. Я прочитала о внезапно вернувшихся воспоминаниях, о ролевых играх и гипнотерапии. Я прочитала об инцестуальных фантазиях и «комплексе инцеста», когда человек испытывает все переживания, как при инцесте, хотя никакого инцеста не было. Еще больше в последнее время я читаю о людях, жизнь которых разрушена не сексуальными приставаниями, а подозрениями в них, скользкими и недоказуемыми обвинениями.

Не знаю, откуда это все берется, что за свистопляска творится вокруг, с каких пор мы потеряли здравый смысл в вопросах секса. Вот письмо редактору местной газеты с жалобами на арт-инсталляцию, в которой в качестве материала использованы кондомы: «Не удивительно, что наши женщины и дети не чувствуют себя в безопасности на улице.» Я поспорила с подругой о смертной казни, эта подруга любит обоих моих детей и ничего не знает о том, что с нами случилось за этот год.

- Но некоторых нельзя оставлять в живых, - убеждала она меня горячо. - Обидчиков детей-то точно следует казнить, правда?
Может быть, я потеряла всякую ориентацию в мире. Я утратила центральную опору. Месяц за месяцем я просыпаюсь по ночам, проваливаясь в болото вины и стыда, не понимая, как мы могли не знать, как это могло происходить здесь, в нашем доме, и мы ничего не подозревали. Мой муж просто парализован угрызениями совести, считая, что виной его умеренная и хорошо спрятанная коллекция фотографий с обнаженными дамами. Мы больше подумать не можем заниматься любовью. Никто из нас не знает, как теперь разговаривать с нашими детьми. Я не знаю, где проходит граница между утешением и солью на раны, между маслом в огонь страхов и вины и сокрытием их.

Терапия нашего сына не ограничивается занятиями по средам. Есть еще испытания на полиграфе, психологические тесты, беседы-распросы. Он ходит на групповую терапию с ровесниками, где пополняет свой словарь. Он теперь легко произносит фразы типа "преступления против личности". Он узнал о "правах собственности", "возмещении ущерба" и "ошибочном мышлении". Для меня главный день - среда, и на этих занятиях другие родители иногда проговариваются о тех же тревогах и чувстве вины ("Как мы могли не знать?") Один отец винит принадлежащую его сыну коллекцию рэп-музыки. Одна бабушка жалуется на "засилье секса" на телевидении. Все мальчики - из гетеросексуальных семей, все приставания, кроме одного, - гетеросексуальные, но один родитель все равно настаивает, что во всем виновата "гомосексуальность".

После трех недель в заключении состоялось слушание об изменении меры пресечения, где присутствовали социальные работники, психиатр и целая группа адвокатов, выступавших в нашу защиту. Благодаря им нашему сыну разрешили вернуться домой. Через три месяца состоялся суд по уголовным обвинениям, обвинениям, которые теперь никогда не будут изъяты из его личного дела, которые будут преследовать его всю жизнь. Несколько адвокатов предупреждали нас о прокуроре округа.
- Он фанатик по сексуальным обвинениям, - сказал нам один из них.

Нас ему так и не представили. Нас ни о чем не спрашивали. Он ничего не знал о нашем происхождении, образовании, профессии, взглядах на воспитание, религиозных убеждениях и образе жизни. Это все не считалось важным. На суде он выступал горячо, эмоционально, с переходом на личности. Он страстно описал судье наши "конфликты лояльности" - оказывается, наши усилия вернуть домой одного ребенка показали, что мы не в состоянии заботиться о другом. Я сидела в шоке, не веря своим глазам (да, у меня еще оставались иллюзии), и писала записки нашему адвокату, разрывая бумагу карандашом.

- Это, - сказал прокурор, показывая на меня, - такая мать, которая винит в преступлении жертву.
«А что же делают другие семьи? - думала я. - Что делают все эти люди, толпящиеся в коридоре? Матери-одиночки с младенцами, не такие опытные и образованные, без счета в банке, чтобы нанять адвокатов?» Остальные родители казались смирившимися с долгим ожиданием и непониманием; казалось, они давно истратили все запасы воли к сопротивлению.

Наш сын был приговорен к испытательному сроку под надзором до достижения 18 лет и двум годам терапии. Он получил строжайшие предупреждения о том, что случится, если он совершит ошибки. Прокурор обещал опротестовать решение - обещание, которое он сдержал, и мы и сейчас еще ожидаем очередного суда.
- Благодарю вас, ваша честь, - выдавил из себя наш сын, когда его адвокат толкнул его.
- Благодарю вас, - сказала я.

Все изменилось. Наша семья выглядит прежней. Лишь несколько человек знает о случившемся. Но мы унижены и растеряны, город, в котором мне так нравилось, кажется мне теперь гнилым. На жертву наконец обратили внимание, и тоже подвергают терапии - не групповой, но не у терапевта по нашему выбору, а у назначенного судом. Его распрашивали снова, и снова, и снова, но не добились новых воспоминаний, новых признаний, новых подробностей. Он явно боится, что его "заберут". Помогают ли ему эти признания, этот хаос? Я с ужасом вижу, что он необратимо изменился.
Он теперь глубоко уверен, что удовольствие, которое он испытывал при прикосновениях, есть нечто плохое; что он сам, после этих запретных прикосновений, - плохой; что это он виноват в обрушившихся на нас несчастьях; виноват, потому что ему это нравилось. Ни наши, ни чьи-либо еще слова ничего не меняют. Теперь я боюсь его погладить, боюсь пойти вечером в туалет, потому что он может проснуться и увидеть меня полуодетой, боюсь поправить ему одеяло и поцеловать, пока он спит, чтобы к нему во сне не пришли воспоминания о прикосновениях в постели. Ему много раз приходилось отвечать перед чужими дядями, прикасались ли к нему мама и папа "по-плохому". Просыпаясь по выходным, он все еще прибегает в нашу спальню, чтобы забраться к нам в кровать и обнять нас, но теперь мы в страхе отстраняемся.

Я не боюсь нашего старшего сына. Его тоже осматривали, ощупывали и расспрашивали, долго и тщательно тестировали. Он не показывает ни малейших признаков мании, агрессивности, ничего, кроме глубокого стыда и раскаяния, а также желания подавить собственную расцветающую сексуальность. Считается, что я должна его бояться. Но боюсь я только беспросветно тупой системы, огромной, широко раскинувшей свои щупальца карательной системы, которая ко всем нам относится как к монстрам. Я боюсь ненадежных воспоминаний, пристальных взглядов и наводящих вопросов. Теперь я готова лгать, чтобы защить детей. Я скажу все, что угодно, чтобы их у меня не забрали.

Лжесвидетельсво - ничто по сравнению с ампутацией наших отношений.

"Половые преступники неизлечимы," - прочитала я в одном месте. - "Жертвы сексуальных приставаний травмируются на всю жизнь." Мир терапевтов культивирует эту мрачную картину, смакуя смертельные раны, неисправимые преступления и все новые скрытые подробности, которые еще могут быть выявлены. Я наблюдала за мальчиками на занятиях по средам, видела их растерянные, смущенные взгляды, их стремление вырваться, беспомощное отпирательство. Иногда я испытывала отталкивание, ужас от картин, которые рисовали некоторые из них, ужас от непристойной дотошности терапевтов, вытягивающих подробности.

- Что еще, Кевин? За что еще тебя осудили?
Кевин отворачивается с мукой на лице, но в конце концов говорит еле слышно:
- У меня были грязные книги.
- Да, именно так, Кевин, - кивает терапевт. Он доволен. Я сижу с каменным лицом. Неужели он серьезно думает, что нашел ключ к загадке, как мы сюда попали?
В этом особом мире есть свои правила. Аксиомы. Верховное правило - жертва всегда говорит правду, за одним исключением. Если рассказ жертвы сходится с рассказом преступника, тогда жертва не права - потому что столь же верховным правилом является то, что преступник всегда лжет. Месяц за месяцем нас предупреждали, чтобы мы ожидали большего - новых признаний, новых откровений, новых подробностей, упоминаний о других жертвах, чтобы он признался, что что-то продолжал скрывать. Признание никогда не считается полным. При каждом повторении уже рассказанного от мальчиков требуют рассказать немножко больше.

"Нехорошо иметь тайны, - говорят терапевты. - Тайны причиняют вред." Наш сын снова и снова должен по приказу рассказывать при посторонних ту же историю. Месяц за месяцем ничего не меняется, ничего нового не появилось. Поэтому он числится среди упорствующих, "в глухой несознанке". Поскольку я ему верю, я тоже числюсь в несознанке.
Наконец, на индивидуальном сеансе из него вытягивают мельчайшие подробности истории: во что он был одет, во что был одет его брат, что было сказано, когда он снял трусы, что было дальше, что было после того, и после того. Какое было выражение лица у брата? О чем, по его мнению, думал его брат? А затем молодая, смазливая женщина-терапевт заставляет его рассказать ей - и нам, которые не хотят этого знать - его сексуальные фантазии, как часто он мастурбирует, эякулирует ли при этом, о чем думает, когда трогает себя. Он смотрит в пол и отвечает еле слышным голосом. А меня переполняет гнев. «Что вы делаете? - кричу я мысленно. - Что вы с ним сделали?»

В одну из сред на беседу приходит человек, осужденный за приставания к детям. Ему 32 года. Он был учителем, и он рассказывает, что у него были десятки жертв.
- Дети меня любили, - говорит он без экивоков.
В нем есть что-то странное, в его манере, в румянце на лице во время его объяснений. Он то плачет, то успокаивается, описывая горе его собственных родителей, заключение в тюрьме, суицидные фантазии. Мания прикасаться к детям не проходит, он постоянно думает об этом. Его честность как пощечина, как неожиданный укол, я замечаю, что немного боюсь его.
Он смотрит на мальчиков-подростков, находящихся в комнате.
- Вы все примерно того же возраста, что мои жертвы, - говорит он. Мальчики шаркают ногами и смотрят в пол.

Я рада, что он не живет в нашем районе. Я бы беспокоилась за своих детей.

В другую неделю приходит терапевт-мужчина, работающий с взрослыми женщинами - жертвами сексуальных приставаний; целый час он проводит игру с присутствующими, демонстрируя эмоциональное манипулирование, чтобы мы все почувствовали себя беспомощными в чужой власти. По-моему, это чувство мне уже знакомо, а его торжество при виде нашей затравленности кажется садистическим. Одна из матерей ломается под его злобное нашептывание о пожизненном кошмаре жертвы и начинает плакать, умоляя дать хоть какую-то надежду; он отказывает. Он красноречив, вкрадчив, игрив.
- Я приглашаю вас, - говорит он, обводя широким жестом всю комнату, - представить себе, что в испытанных вами страданиях виноваты эти мальчики. Заставьте их ощутить всю меру ответственности.

Так я узнала еще одно правило. Я должна обратить весь свой гнев на своего сына. Я должна обрушить на него вечную ярость - за страх, за вину, за утраченную частную жизнь, за скандал и горе. Это его вина, и я не должна прощать. Неважно, что он сам ребенок, еще не сформировавшийся, что его будущее еще не предопределено. Я не верю, что он виновен в жестокости системы, в дилетансткой терапии, в тупой идеологии. Но мне предписывается во всем винить его. Я испытываю эмоции, которых сама боюсь, гейзеры боли, стыда, вины и горя, от которых я шарахаюсь, как лошадь от клубка змей. Мне снятся сны на грани безумия, которые я не помню и не хочу помнить. Я должна все это переложить на мальчика, в котором больше не признается ничего хорошего.

- А что было дальше, Филип? - спрашивает очередной терапевт мягким вкрадчивым голосом. Филип шепчет:
- Я прикоснулся к ее вагине.
Терапевт улыбается и медленно произносит:
- Ага-а-а. Вот оно, Филип.
Они говорят голосами любовников.

Постоянными повторениями терапевты и криминалисты вызывают воспоминания на поверхность, подкармливают их, превращают признания в фантазии, подробности - в ткань мифа.
Я написала другу, у которого несколько детей:
- Если такое случится в твоей семье, не говори никому, ни учителю, ни няне, ни детскому консультанту. Не пускай их на порог. Сами вы справитесь, и мы сами справились бы - а со всем этим нам не справится.

Все мои попытки поместить случившееся в социальный контекст, в контекст человеческой сексуальности и человеческих взаимоотношений отвергаются. Все мои усилия обсудить всепоглощающую сексуальность тинейджеров наталкиваются на неловкость и уход от разговора. Реальный секс здесь никогда не упоминается. Сексуальное любопытство, сексуальное наслаждение к делу не относятся. Как могут они найти выход из лабиринта без нашей помощи? Я не знаю, почему один из моих детей убедил себя, что имеет право использовать тело человека несколькими годами младше. Я не знаю, почему мой младший не сказал «нет», как его учили столько лет. Но предлагаемые мне объяснения интеллектуально несостоятельны и перемешаны с обвинениями.

Истоки сексуальных оскорблений, совращения, насилия сложны и неоднозначны. Столь же неясно само определение совращения. По средам мы возвращаемся вечером измотанные, и мой сын заваливается на диван с новостным журналом. Я заглядываю через плечо и вижу рекламу одежды, модель - полуобнаженная девица с влажными губами, в зазывающей позе. В мире эротики и подавленной сексуальности я бы не стала искать простых объяснений сексуального поведения вообще.

В одну из сред нас разделили на две группы, мальчиков и родителей, и развели по разным комнатам. Один за другим взрослые описывали свои личные страхи, и я наконец услышала о гневе, подобном моему, о настоятельной потребности понять, зачем надо было усугублять наше и без того тяжелое положение.
Одна пара описала ночные звонки, упреки, оскорбления, предложения съехать и сменить работу. Одна мать сказала, что учитель ее сына рассказал о случившемся всему персоналу школы. Один отец сказал, что ему самому и его сыну угрожали смертью. Люди рассказывали о продолжительной депрессии, поломанных браках, осуждении со стороны своих родителей и родственников. Несколько мальчиков провели месяцы и даже годы в приемных семьях, пока родители боролись за их возвращение.
- Это у меня одной такая паранойя? - спросила молодая мать. - Я теперь не спускаю глаз с остальных моих детей.
- Я вот что скажу, - сказал пожилой мужчина, редко говоривший. - У меня жена погибла в автомобильной катастрофе. Тогда было хуже.

Чего я хочу, так это найти способ сказать этим мальчикам, что у них есть будущее. Хотя иногда я в этом сомневаюсь. Что, если они лишены права на реабилитацию, если они всю жизнь обречены на социальную отверженность, как новые прокаженные? Сама я надеюсь на реабилитацию в своих собственных глазах, что мне удастся пережить все и пойти дальше, сохранив детей и брак. Мы планируем переезд, смену соседей, школы и жизни. Но если еще один оплачиваемый специалист скажет мне, дрожащей в среду на холодном жестком стуле: "Я знаю, что вы чувствуете", - клянусь, я его задушу. Я буду вопить что было сил: «Вы не знаете. Вы не знаете. Вы не знаете.»
Перевела с английского Анна Арбор

@темы: неадекват